«Это отличный выход, я буду фотографом, я придумал!»
Ты родился в Таллине, живёшь в Риге, но снимаешь очень много Россию, почему так произошло?Сложно сказать. Я в Россию переехал уже в сознательном возрасте, в 18 лет. Это был уже сознательный выбор. Семья осталась в Таллине, т.е., я сам переезжал в Россию.
А почему привязался именно к России?
Наверное, потому что во мне есть какое-то сочувствие вот именно этой земле и этому культурному контексту.
Совсем недавно снимал в Китае большую историю. Там всё было здорово, интересные ландшафты и всё как-то красиво складывалось, но чего-то важного не хватало. Поэтому именно в Китае я точно определил, что в ближайшее время мне хочется именно в России что-то делать, с российскими пейзажами.
 |
| Из серии "mountains&waters" |
Знаешь, у меня какие-то все ключевые поворотные точки были связаны с отношениями. Я познакомился с девочкой, она мне очень понравилась. Она такая, знаешь, была, не была, конечно, есть. Есть такие очень активные и творческие люди, которые занимаются одновременно и в художественной школе, и в театральной студии, и музыкой, и танцами, и пением и всем, чем угодно. Вот и у меня был какой-то такой комплекс неполноценности. Когда она спросила: «А чем ты занимаешься?», - мне, сложно было найти, что ответить и я как-то растерялся, потому что по факту я в общем ничем не занимался (смеётся).
А как ты ничем не занимался, как проходил твой ничем не занимающийся день?
Ну, примерно, как и сейчас, бездельничал, читал какие-нибудь книжки, телик смотрел, гулял. Ничего не изменилось (смеётся) с тех пор в моей жизни. И я соврал ей тогда, что я фотографирую. А потом она очень долго спрашивала «покажи фотографии», я всё время находил какие-то отмазки, почему я не могу показать ей фотографии. А их, по сути, просто не было. Ну, и пришлось в какой-то момент просто взять фотоаппарат и чего-то сфотографировать, просто, чтоб предъявить. Ну и дальше уже пошло.
 |
| Из серии "less than one" |
И что ты фотографировал?
Какую-то ерунду такую многозначительную, пейзажи, деревья…
Т.е. сразу всё началось с пейзажей?
Да нет, это самое очевидное, что можно было, выйдя на улицу, сфотографировать. Потом начались какие-то там портреты. Я, такую, в плохом смысле художественную фотографию делал. Дальше уже стал интересоваться, стал смотреть журналы. На тот момент журналы были одним источником информации о фотографии. Это были фотожурналы, которые приходили в библиотеку. Я как-то регулярно их просматривал, выяснял, что мне нравится, что не нравится, пробовал и сразу увлёкся фотожурналистикой, рассказыванием каких-то историй.
Занимался ли ты какой-то другой фотографией, не журналистикой - рекламной, свадебной?
Конечно, конечно. Особенно в начале, когда работы не было, брал всё, что угодно. Снимал каталоги в массажных салонах, какие-то интерьеры, портреты. И дальше уже потом, когда журнальным фотографом работал, 8 лет проработал журнальным фотографом, спектр очень большой – где-то нужно снять интерьер, где-то нужно портрет, где-то нужно историю, это очень универсальная работа.
Как ты начал сотрудничать с журналами? Какое было твоё первое сотрудничество с журналами?
Я в начале довольно много снимал сам, свои какие-то истории, никем не заказанные, просто потому что мне было интересно и хотелось что-то попробовать. Вот и потихоньку собралось портфолио. Это было начало 2000-х, т.е. журнальный рынок был ещё совсем в зачаточном состоянии. Сейчас, наверное, уже гораздо сложнее получить работу. А тогда я перебрался в Петербург и зашёл в 2 журнала. Первый это был журнал «Собака», а второй - «Красный».
И что эти журналы?
В первом мне сказали, позвоним, может быть, как обычно. А во втором - совершенно каким-то непостижимым образом мне сразу предложили стать штатным фотографом. Что меня поразило и до сих пор поражает: как так, человек пришёл с улицы, а его сразу взяли на работу. Это была удача, конечно, потому что я оказался в нужном месте в нужное время.
 |
| Из серии "pastoral" |
Что касается твоей серии «Пастораль». Как ты пришёл к съёмке этой серии, которая отражает межграничные пространства?«Мне с самого раннего детства нравились всякие пустыри, полузаброшенные места и какие-то пограничные пространства».
Достаточно интуитивно. Мне кажется, мне с самого раннего детства нравились всякие пустыри, полузаброшенные места и какие-то пограничные пространства. И дальше своими персональными проектами я практически всегда и занимался исследованием таких пограничных пространств. Это были окраины России самые дальние, были окраины Москвы, в Китае я тоже снимал окраины. И всегда мне пограничность вот эта интересна, столкновение каких-то разных символов. Мне нравится там гулять, находиться, смотреть, переживать это пространство.
Снимаешь ты в пограничных районах именно пейзажи. Что такое твой пейзаж?
Пейзаж – это попытка вовлечённого, но не оценивающего взгляда. Когда я снимаю пейзаж, я не оцениваю, хороший это пейзаж или плохой, красивый или не красивый, а скорее, это просто какое-то переживание этого пространства, очень чистое. Меня захватывает этот пейзаж и мне интересно его наблюдать, в нём себя находить. Мне важно, чтобы по возможности он был как можно более свободный, чтобы там не было чёткого указания, на что конкретно я смотрю, что является центральным элементом пейзажа, что второстепенным, чтобы всё это существовало достаточно равноправно, все элементы пейзажа выступали равноправно и в каком-то своём внутреннем балансе. Не так, чтобы я указывал, что вот это интересно, вот это важно, а, чтобы у зрителя оставалось это место, где он сам внутри пейзажа мог бродить что ли, смотреть и замечать. Поэтому и стараюсь не подходить так близко к людям.
А когда ты снимал «Пастораль», люди тебя видели?
Чаще всего как-то не замечали. Ну, и, во-первых, дистанцию достаточно большую я всегда выдерживаю, стараюсь достаточно скрытно снимать. Для меня важно, что даже на большом расстоянии, как только люди замечают, что их снимают, что-то в них появляется такое неестественное, в позах, в чём-то ещё, даже если 100 метров нас разделяют. И то, как они замечают, как они реагируют. Мне важно ухватывать какие-то такие точные мизансцены, живые, которые происходят без моего влияния на них.
 |
| Из серии "pastoral" |
Что ещё касается «Пасторали». В некоторых рецензиях на фотографии из этой серии я читала, что здесь видна проблема противостояния города и природы. Плюс, она выиграла на WPP, журналистском конкурсе, значит, жюри конкурса также увидело какую-то проблему. А ставил ли ты сам в данном проекте какую-то проблематику?
Здесь сложно, на самом деле это определить. Для меня, в первую очередь, интересно место, как пространство. Дальше я пытаюсь как-то смотреть на него, анализировать. И, конечно, я ухватываюсь за какие-то символические противоречия, мне важно, чтобы картинка была символически нагружена: многоэтажки на заднем плане, какой-то такой хаус, который возникает в полуобжитых зарослях. Но, при этом там нет проблемы, проблемы бытовой или социальной - вот это необустроенные места, люди вынуждены жарить шашлык на помойке и т.д. и т.д. Мне интересно какая-то символически нагруженная ситуация, которую я бы мог ухватывать и не давать какой-то чёткой интерпретации. И пейзаж он позволяет много интерпретаций делать.
Я совсем не против интерпретации жюри конкурса. Я не думаю, что они интерпретировали это как какую-то отчётливую проблему, как постановку каких-то социальных задач, скорее, им было интересно это ситуация, эти мизансцены, это место и эти вещи как явление, что ли. И это им было любопытно с какой-то журналистской точки зрения тоже. Подавая эту серию на World Press Photo, я и подбирал эту серию, чтоб в ней была какая-то журналистская содержательная история. Потому что проект большой, там около ста фотографий в общей сложности, а на конкурс можно падать не более 12 фотографий в серии, поэтому в любом случае это было некое редактирование именно для этого конкурса.
 |
| Из серии "the edge" |
Какой конкурс был для тебя поворотным?«Это же такой фетиш для каждого фотожурналиста, WPP получить».
Поворотным был, я думаю, Paul Huf Award, эта в Голландии премия для фотографов до 35 лет, очень серьёзная премия, и очень точная и сильная выборка победителей. Это конкурс, который сразу поставил меня в какой-то важный международный контекст. Были многие другие менее значимые, но тоже важные конкурсы. Мне по-прежнему кажется, что конкурсы и награды это самый эффективный способ двигать карьеру в фотографии, приобретать какую-то известность, узнаваемость и т.д.
А World Press Photo?
World Press Photo тоже прекрасно. Сейчас это уже не так важно для меня, потому что это в первую очередь фотожурналистский конкурс. Но это же такие мои давние мечты, это же такой фетиш для каждого фотожурналиста WPP получить. И поэтому я не задавался вопросом – надо, не надо, а просто решил попробовать ещё раз. Я много раз участвовал, раз 5 или 6.
Подряд?
Нет-нет. Какой-то год участвовал, какой-то год не участвовал, если казалось, что нет сильной серии. Поэтому для меня это скорее завершение моего журналистского этапа, чем толчок.
В этому году на WPP выиграла твоя серия «Пастораль», также серия Роба Хорнстры «Сочи», в прошлом году была нестандартная серия с использованием кадров Google Maps. Говорят ли победу таких необычных для журналистского конкурса работ о каких-то тенденциях? Насколько это важно для конкурса фотожурналистики? И важно ли это?
Ну, конечно, мир меняется, фотография меняется, рынок меняется, всё меняется. Конкурс WPP он же сам ничего не определяет. Мне кажется, WPP это, в первую очередь инструмент для фотожурналистики, пытаться понять, что происходит в данной сфере. Такой инструмент для рефлексии по поводу состояния индустрии и этого направления. Они пытаются анализировать и отражать адекватно и своевременно то, что происходит.
Как совершился твой переход от журналистики в галереи?
Достаточно долгий был. Это сложный процесс. Журнальный рынок и галерейный рынок они совершенно не связаны. Это как две разных профессии. И плавно перейти невозможно просто, достаточно резко переключиться. И совмещать очень тяжело это. Я начинал заниматься пейзажами и вообще не воспринимал это как что-то, что могло бы приносить деньги, а скорее воспринимал, как такое хобби, что-ли, ну или важную для меня работу, которую я считаю самым интересным и важным. А уже работа, зарабатывание денег – это уже какая-то периферия моих интересов, ну скажем так, чтобы просто прокормиться.
И так продолжалось довольно долго, несколько лет точно. И я, в принципе не верил, что смогу продавать свои работы в галерее, так, чтобы это приносило мне доход и стало моей основной какой-то работай. А потом всё достаточно быстро и резко переменилось. Совпали какие-то обстоятельства и моя необходимость тоже. Меня поддержала галерея моя, я выиграл очень важных несколько конкурсов, и получил награды за свои работы, стал приобретать какую-то известность, работы стали покупать и как-то у меня достаточно быстро получилось переключиться, буквально в течении года.
 |
| Из серии "less than one" |
Мог бы ты назвать какой-то топ фотографов, которые формировали тебя, и менялись ли они с течением времени?«Я абсолютно не верю в концепцию самородка».
Начинал с какой-то такой классической иерархии: Картье-Брессон (Henri Cartier-Bresson), потом магнумовские фотографы, потом такие сложносочинённые, как Пинхасов (Gueorgui Pinkhassov), Гурский (Andreas Gursky), Алек Сот (Alec Soth), Стернфелд (Joel Sternfeld), Стивен Шор (Stephen Shore). Дальше уже идут такие углубления, где я более точно нахожу резонанс в маленьких, но очень точных вещах, которые именно вот про то, что меня захватывает, про то, что мне интересно. И уже сейчас, это, наверное, до недавнего времени Брумберг и Чанарин (Adam Broomberg& Oliver Chanarin) очень интересно, что они делают, потом Пол Грэхам (Paul Graham), Джефф Уолл (Jeff Wall).
Но это уже не очевидная фотография, а требующая достаточно серьёзного усилия, внимания и понимаю контекста, в котором эта фотография существует, с бухты барахты это всё недоступно. Будет казаться, что это профанация, потому что ты не понимаешь того длинного хода мыслей и эволюции, почему эта фотография стала возможной, почему именно такая и почему она важна. Так же как и в живописи, например, если ты не подготовлен, ты приходишь и говоришь, что моя 5-летняя дочь сможет лучше нарисовать и это всё фигня и профанация. На самом деле, если ухватить весь длинный путь, то, конечно, становиться понятным, что это совсем не про 5-летнюю дочь, это чуть-чуть более сложное развитие мысли.
А для молодого начинающего фотографа важно знать какие-то ориентиры, чтобы знать, на кого равняться или в чьей стилистике он сейчас снимает?
Я думаю, совершенно невозможно без этого, потому что в творчестве тебе точно нужно понимать, что тебе нравится, что не нравится. Так же как с вином. Если тебе нравится вино, то начинают все там с Сангрии сладенькой, условно говоря, на какой-нибудь вечеринке, и потом вкус всё утончается-утончается, ты начинаешь понимать всё больше ньюансов и тебе уже больше не нравится сладкое вино, ты хочешь сухое, потом не просто сухое, а какое-го сложносочинённое, определённого региона. Рецепторы развиваются именно с каким-то опытом. Точно также и в литературе, и визуально также. Потому что, когда нравится всё, значит, что тебе не нравится ничего на самом деле. Различение – это очень важно, это фундаментальная какая-то основа. А когда ты уже можешь сказать, что тебе это нравится больше этого, а это больше этого, не обязательно даже, что ты точно можешь ответить почему, но ты чувствуешь в себе, что тебе именно это больше нравится. Здесь важно и доверие к себе, и внимательность, и интерес, и интуиция тогда и можно в это всё проникнуть. И пытаться понимать, пытаться назвать, сформулировать эти отличия важные. Это такие необходимые процессы, без них вообще никуда не деться.
Я абсолютно не верю в концепцию самородка, что я не хочу ничего смотреть, потому что я хочу делать что-то уникальное. Как раз, если ты не хочешь ничего смотреть, ты закончишь тем, что будешь бесконечно повторять какие-то клише. И ты просто утверждаешь своё право на глупость, не знаю или на не знание, право на абсолютное игнорирование всего того, что вокруг происходит. Ну как, ведь если это уже есть, то этим невозможно не пользоваться сознательно. В какой-то момент люди пользовались 10 словами, но сейчас невозможно вернуться на этот этап и сказать, что я настолько творческий, что я хочу всё сам и я не буду пользоваться всеми словами, а только «есть», «пить», «хочу», «дай».
 |
| Из серии "less than one" |
Вот а Беларусь тебя, как автора привлекает чем-нибудь или нет? Хотелось бы снимать тебе здесь что-нибудь как пейзажисту?
Везде можно что-то снимать. На самом деле это вопрос собственного резонанса. Не так, что есть какие-то хорошие места или плохие места. Насколько ты будешь включён и вовлечён в место, настолько ты и сможешь его раскрыть и столько там найти для себя интересного. Я не верю, что в каких-то странах легче снимать, в каких-то сложнее. У меня всё-таки более глобальные представления об этом. Но лично мне здесь было бы сложно снимать. Я ничего не знаю про Беларусь и мне нужно понять, попытаться прочувствовать это место более подробно, чтобы я мог здесь снимать.
Дальше собираешься снимать пейзажи? Нет желания перейти на портреты, например?
Посмотрим. У меня совсем нет никаких предубеждений и ограничений, я буду снимать то, что мне будет интересно и окажется актуальным на этот момент. Пока я занимаюсь пейзажем, потом посмотрим.
Интервью и заглавное фото: Юлия Волчёк.
Источник фотографий.
гронский супер мужик
ОтветитьУдалить